Сергей Юшин: сиюминутные ограничения поставят под удар стратегическое развитие агроэкспорта

Эксклюзивное интервью главы Национальной мясной ассоциации Сергея Юшина агентству EMEAT.

Руководитель Национальной мясной ассоциации (НМА) Сергей Юшин рассказал в эксклюзивном интервью информационно-аналитическому агентству EMEAT о влиянии возможных ограничений экспорта на развитие отечественного животноводства, а также о других рисках при реализации потенциала России как глобального поставщика продовольствия.

Беседовала генеральный директор информационно-аналитического агентства EMEAT Любовь Савкина.

— Сергей Евгеньевич, хотела бы начать с душетрепещущего вопроса о намерении ввести запрет на экспорт мяса птицы. По Вашему мнению, как он может повлиять на отрасль, если все же будет введен?

— Мясо — очень важный товар, в потребительской корзине на него приходится порядка 9%. И любые ценовые изменения так или иначе влияют на кошельки россиян. И потом россияне любят мясо: в этом году будет рекордное потребление за всю историю со времён Киевской Руси — почти 80 килограммов на человека в год. Это говорит о том, что мясо в России при всех прочих обстоятельствах остается доступным товаром.

И в этом плане любые попытки ограничивать экспорт как фактически последний большой стимул для инвестиций, для дальнейшего развития, контрпродуктивны. Это больше какая-то конъюнктурная история, ну, чтобы не заругали, чтобы не сделали замечания. Такое ощущение складывается, когда слушаешь эти предложения, что как будто у нас в стране голод. На самом деле потребление мяса птицы, о запрете экспорта которого шла и пока ещё идёт речь, ещё 10 лет назад было гораздо меньше, и никто почему-то не думал ни о запрете экспорта, ни о нулевой ставке на импорт. И вдруг внезапно, когда у нас рекордное потребление: «давайте запретим».

Но слава богу, что в активном диалоге, в котором принимали участие разные наши ассоциации, компании, «Агроэкспорт», РЭЦ, все-таки приходит понимание, что если детально рассмотреть структуру экспорта, то запрет ничего не даст. Ведь большая часть — более 80% объема, который мы поставляем в разные страны, — это субпродукты, которые на российском рынке невостребованы. Это, например, лапки, концы крыльев. И даже тушка, которая идет на экспорт, это не та тушка, которую мы с вами едим. Тем более, на экспорт идет чуть более 0,5% от нашего с вами потребления. Какой смысл разрывать экономические связи, срывать контракты, ломать отношения с логистическими компаниями?

Наши компании вложили большие деньги, многомиллионные затраты понесли, чтобы продвигать продукцию, бренд, участвовать в выставках, бизнес-миссиях, проводить маркетинговые исследования. И вот теперь надо все это бросить, чтобы какие-то другие страны, в том числе недружественные, заняли наше место на полках стран Ближнего Востока? Ну нелепое какое-то было бы решение. Я надеюсь, что этого решения не будет, повторяю, оно контрпродуктивно. Никакого смысла нет для российского потребителя и большой ущерб с точки зрения восприятия бизнесом действий государства. Тем более, правительство столько лет подряд стимулировало развитие экспорта. Думаю, что государство в лице разных ведомств все-таки примет здравое и правильное решение — откажется от этой вредной, именно вредной идеи.

— Я бы хотела ещё добавить, что все-таки мы вошли в тройку экспортеров, кто поставляет мясо птицы в Китай. Если перестанем экспортировать, то потеряем китайский рынок, на который стремились столько лет.

— Да. И есть еще не менее важные направления, с которыми сегодня наша страна выстраивает очень тесные взаимоотношения. Недавно наш президент посещал страны Ближнего Востока, был, например, в Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратах. И мы постепенно эти рынки осваиваем, завоевываем. Это не так все просто.

— С какими трудностями сталкиваются наши поставщики?

— Прежде всего это конкуренция с другими крупными производителями. Хотя Россия входит в пятерку крупнейших производителей мяса птицы, но есть такие монстры, как США, Бразилия, Китай. Получается такая борьба на ринге. Эта очень серьезная работа требует высокого профессионализма. Это, конечно же, установление соответствующих взаимоотношений, учитывая местную культуру, с дистрибьюторами, госорганами, торговыми сетями.

Ведь в чем наш успех, я считаю, большой успех, в странах Ближнего Востока? В том, что мы встали на полку сетей. Это великое достижение, за это орден можно давать. Ведь это пропаганда страны в хорошем смысле слова. Но и потребители, если им нравится товар, привыкают к нему. И его внезапное исчезновение вызывают вопросы. Мы говорим, что Россия — надежный поставщик продукции на мировой рынок, но какой же надёжный, если то поставки есть, то нету. Все-таки должна быть прогнозируемая политика не только в отношении нашего бизнеса, но и с партнерами. Иначе какой смысл всех обсуждений с большими лидерами этих стран о поставках нашей продукции, если вдруг потом из конъюнктурных соображений или из-за роста цен мы бросаем все то, что было достигнуто, в топку вот этой конъюнктурщины? Так делать нельзя, надо находить другие возможности сохранения доступности.

Например, сегодня становится все более целенаправленной адресная поддержка населения. Ее масштаб растет. Собственно, это одна из причин роста потребления животного белка, что очень здорово.

— А какие на 2024 год Вы прогнозируете цены на мясо?

— Прогнозы — дело неблагодарное. Знал бы, какие будут цены, занимался бы спекуляциями на рынке мяса. Но я не знаю, какие будут цены. Да и люди, которые работают на рынке мяса десятилетиями, скажут, что год на год не приходится, и все наши прогнозы, как правило, с жизнью не очень соотносятся. Жизнь сложнее.

Но есть несколько факторов, которые надо учитывать. Первый фактор — сохранится ли такой же темп роста располагаемых доходов населения, каким он был в 2023 году. А мы впервые за последние 8 лет вышли не просто на положительную траекторию — рост располагаемых доходов превышает 5%, это очень высокий прирост. Предполагаю, что в 2024 году располагаемые доходы населения, даже с учетом инфляции, будут расти. Значит, спрос на мясо снижаться не будет.

Второй фактор — сможет ли отрасль решить те проблемные вопросы, с которыми столкнулась, чтобы темпы прироста были высокими и соответствовали росту спроса. Например, по свинине ожидаем дальнейшего прироста объемов производства почти на 6%. Но всегда делаем оговорку: при условии, что ситуация с африканской чумой или какими-то другими коммерческими болезнями не будет критически плохой. Будем надеяться, что она будет как обычно, значит, прирост будет 5-6%, это большой объем. В результате свинина будет по-прежнему оставаться очень доступным мясом. Надо учитывать, что последние годы оно дорожало медленнее инфляции. Его доля в структуре потребления выросла с 32% почти до 40%, к птице приближается.

По бройлеру спрос, конечно, будет высоким, потому что не все едят свинину, не всем по карману говядина и индейка. Бройлер — это номер один. Но в то же время ценовой всплеск, который мы видели в последнее время, он, конечно, переориентировал часть потребителей, включая b2b, то есть мясокомбинаты, рестораны и так далее на свинину. Поэтому спрос будет расти не так же, как по свинине — я не вижу возможностей для быстрого увеличения объемов. Причины разные. Это неуверенность бизнеса — неизвестно, каким будет регулирование отрасли. Тем более, что собираемся завозить импортное мясо птицы по нулевой ставке. Скорее всего, пойдет китайское филе, которое там очень дешевое. Мясокомбинаты переориентируются, наверное, на это сырье. Думаю, что все-таки рынок будет волатильным. Но вот таких всплесков ценовых, как в этом году, мы не увидим.

У нас в этом году снизилась продуктивность птицы. Мы ушли с роста производства на 3% в начале года до 0,2–0,4% к концу года — это неплохо, но не отвечает тому спросу, который мы видим. Но если все-таки мы сможем обеспечить нашу отрасль всем необходимым – от кормов до ветеринарных препаратов, то ситуация будет улучшаться.

Но, конечно, бизнес должен быть более открытым в общении с регуляторами. Пусть не обижаются меня мои коллеги из бизнеса, но попытки отсидеться, постоять у кого-то за спиной, приводят к тому, что в результате не до конца понятна ситуация на рынке. О проблемах надо предупреждать заранее. Тем более в наукоемких направлениях, к каким относится, например, создание ветеринарных препаратов, государством должна выстраиваться длительная работа.

— А на что ориентироваться в сегменте говядины?

— По говядине мы видим спокойный рост. Но этот рост связан во многом, на удивление, с тем, что доля дорогой премиальной говядины в структуре потребления растет. Это очень дорогая говядина, которая в разы дороже, чем обычная, от молочного скота. И она, конечно же, среднюю цену подтягивает. Но говядина не будет дешёвым мясом, мы всегда об этом говорили: или её не будет совсем, или говядина будет стоить столько, чтобы фермерам, предприятиям было выгодно заниматься откормом или продавать на откорм. Ничего не может быть экономически невыгодным и при этом развиваться.

Но пока есть высокая доля уверенности в том, что и в следующем году потребление у нас немного вырастет. Причем хотел бы обратить внимание, что вообще по уровню потребления мяса в целом мы практически уже достигли цифр богатых стран — 80 кг. Безусловно, одна из главных причин — это большая экономическая доступность мяса.

Цены будут зависеть от многих причин, но все-таки основная — это стабильное производство, высокая биологическая защищённость предприятий, снижение случаев заноса опасных болезней на крупных предприятиях, фермерских хозяйствах. Необходимо вести работу по улучшению ветеринарного благополучия вообще в стране. И это невозможно делать без постоянного развития и достаточного финансирования как федеральной ветеринарной службы, так и региональных ветслужб.

— Хотелось бы спросить про животноводство в целом: с какими проблемами в ближайшие лет пять мы можем столкнуться на мировом рынке, учитывая, что развиваем экспорт?

— Я бы сказал, что основной вызов в плане дальнейшего освоения внешних рынков сегодня находится внутри страны.

Население планеты растет, и как бы то ни было, постепенно, особенно в бедных странах, оно становится чуть богаче, начинает есть больше мяса. Спрос на мясо в ближайшие 10 лет, согласно прогнозам ФАО, будет расти на 14%. То есть 40 млн тонн где-то нужно взять. Причём эти 40 млн тонн, как правило, не будут производиться в странах, где сейчас мяса не хватает, по разным причинам: где-то неподходящие климатические условия, природный ландшафт, где-то денег нет, где-то — экспертизы, или распространены болезни животных. То есть Россия должна будет наращивать у себя объемы производства с тем, чтобы больше и больше поставлять на мировой рынок. Особенно понимая, что, например, Евросоюз уже начинает серьёзно снижать по разным причинам собственное производство. В этом году наблюдается существенное падение производства свинины — это как показатель борьбы с климатическими изменениями. Россия должна будет еще возмещать эти уходящие экспортные объемы.

Мировая торговля будет расти и расти хорошими темпами. И казалось бы, давайте инвестировать. И государство в целом склонно продолжать давать льготные кредиты на хорошие, крупные инвестпроекты, заинтересовано в них. Но мы сталкиваемся с самой большой проблемой не только в нашей отрасли, но вообще в стране — а где взять рабочую силу? Мы с вами каждый день открываем новости и читаем, что в такой-то отрасли не хватает кадров, в другой. Ожиданий по демографии особых нету, делать ставку на приезжих из разных стран — это не самое хорошее дело. Хотя, может быть, иногда и вынужденная мера. Соответственно, у нас еще и конкуренция за рабочую силу между отраслями. А я бы хотел напомнить, что зарплата в животноводстве и растениеводстве в нашей стране, несмотря на рост в последний год, по-прежнему на 35% отстает от средних зарплат в экономике страны. То есть мы можем проиграть эту борьбу за рабочие руки. А вы знаете, что при всей автоматизации, роботизации, которую мы пытаемся внедрять в сельском хозяйстве, много технологических процессов и операций выполняется по-прежнему вручную и, наверное, долго еще будет вручную выполняться. Мы должны постоянно повышать зарплату с тем, чтобы удержать квалифицированных людей. Ведь когда постоянная текучка, это тоже снижает производительность.

То есть, с одной стороны, мы способны нарастить свою долю на мировом рынке мяса, кстати, она скромная сегодня — примерно 2%. Но я очень переживаю, что если мы не найдём возможность каким-то образом привлечь рабочие руки на предприятия, то мы с этой задачей не справимся.

Кроме того, у нас сохраняется колоссальное технологическое отставание в пищевом машиностроении от современных зарубежных компаний, которые поставляли нам и поставляют ещё частично эффективное оборудование. Мы избалованы, потому что все последние годы брали самые лучшие решения из мировой практики, будь то генетика, семена, комбайны. Сможем ли мы как-то сосредоточиться и найти те или иные варианты замещения? Будем стараться. Другого выхода нет.

При этом мы должны понимать, что роботы до конца не заменят тех людей, которые занимаются животными. Поэтому необходимо сделать жизнь на селе более привлекательной, более комфортной, чтобы туда даже горожане переезжали. У нас есть хорошие примеры, когда люди, например, из банковского сектора переезжают работать на фермах. Это вопрос не только жилья — нужно создавать все условия для сбалансированной жизни, для развития детей — в плане образования, культуры, медицины, дорог и инфраструктуры. Поэтому не нужно государству жалеть деньги на программу комплексного развития сельских территорий, на развитие села в целом. Пока у нас получается очень большой разрыв между жизнью в больших городах и на селе. Надо развивать всю страну. Во-первых, тогда и расселение демографически будет более гармоничным, не будем в эти человейники собирать людей. А во-вторых, тогда Россия действительно сможет сказать, что она надежный поставщик продуктов питания и гарант глобальной продовольственной безопасности.